Золушки на грани - Страница 52

Когда человек ковыряет во рту зубочисткой, он становится трогательным и беззащитным, как ребенок из маленького города, который верит в волшебные палочки. Решившись у всех на глазах поковыряться в зубах, он даже думает о том, о чем запрещает себе думать в остальное время. О каких-то чудесах, счастье и отвлеченных приятных предметах.

Волшебные зубочистки, несмотря на то, что они ничего не стоили людям, старательно выполняли их желания. Люди потом удивлялись: как это так, чудес в жизни не бывает, а со мной вот случилось. И приглашали своих друзей в кафе, после которого у них «поперло». И рассказывали, захлебываясь ненужными подробностями, о том как им необыкновенно свезло. А друзья зеленели от зависти, ковырялись во рту волшебными зубочистками и думали: «Ну и счастливчик! Вот бы и мне так, ну хоть вполовину так!» А потом и они приглашали своих друзей в то же само кафе и хвастались, а запас волшебных зубочисток не иссякал, хотя кафе стало очень популярным, и даже капризные дети из элитных яслей всегда оставляли там на чай положенные 15 %, несмотря на то, что в молоке все чаще попадались пенки. Потому что им в последнее время стало как-то не до пенок. И не до престижных профессий даже. А суровый мальчик, однажды потребовавший зубочистку, даже мечтал иногда о том, чтобы у него была волшебная палочка. Он бы тогда своей подруге… Но волшебной палочки у него не было, так что и говорить тут не о чем.

Что до мастера — он продолжал делать свое дело и иногда, при помощи волшебной палочки, прогонял из кафе тараканов, не требуя за это платы. А повариха, которая прежде, по семейной традиции, пекла говорящих колобков, иногда посматривала на него с интересом. Потому что престижные профессии сменяют друг друга каждые два месяца, а династию прерывать — недостойно человека, владеющего редким умением.

Волшебный фотоаппарат

Один мальчик захотел, чтобы вокруг был только идеальный мир. Чтобы мороженое — и никакой манной каши, по асфальту бегать — а коленки не разбивать, ну и так далее. Так в определенный момент жизни хотят все мальчики, это называется юношеским максимализмом и изучается наукой психологией. Но мальчика никто изучать не стал. Вместо этого одна знакомая фея (из магазина) подарила ему фотоаппарат. Подарила и сказала: все, что тебе нравится, ты сфотографируй, и оно останется. А все, что не нравится, потом сотрешь, вот так. Надо нажать сперва эту кнопочку, а потом эту и все несфотографированное исчезнет. Только ты хорошо подумай сначала, все ли ты сохранил.

Мальчик обрадовался и пошел фотографировать. Он даже солнце сфотографировал, потому что солнце ему нравилось, перещелкал весь игрушечный и кондитерский магазин, а потом стал мыслить глобальнее и фотографировал даже дальние страны, которые показывали в телевизоре и симпатичных девушек, которые там танцевали и дышали в микрофон.

Напоследок мальчик пошел во двор и сфотографировал там самого жалкого, самого несчастного ребенка на свете — чтобы было кого при случае поколотить. А потом, не медля ни секунды, нажал на исчезновенческую кнопку и все ненужное пропало. И сам он пропал, потому что забыл себя сфотографировать. И фотоаппарат пропал тоже. Остался только самый несчастный ребенок на свете посреди всего этого великолепия. Но ему не надо было великолепия. Он хотел колбасы.

Почему надо мыть руки перед едой

Однажды маленькое божество Гуга в полдень подошло к своей матери Рамире, и показало, какой высоты бутерброд оно хочет получить на обед. Рамира отправилась на кухню, а Гуга с интересом стало смотреть на свои ладони, все еще ощущавшие объем воображаемого бутерброда.

Через некоторое время на его правой ладони, той, что была снизу, началась какая-то жизнь. Что-то росло и ветвилось, кто-то ползло, плыло, летало и даже бегало.

Гуга забыло про обед — то, что происходило на его правой ладони, было куда интереснее любого, даже самого большого и сочного бутерброда. Вскоре жизнь, зародившаяся на нижней ладони, стала покорять пространство — некоторые загадочные объекты добрались до самой левой ладони, где укоренились и тоже начали копошиться, ветвиться, плавать и ползать. Гуга уже не могло и помыслить о бутерброде, все глядело и глядело на странную активность, которая развелась на его ладонях. А ведь мама всегда говорила ему — Гуга, мой руки перед едой, а не то на них заведется всякая живность!

И вот теперь бедное Гуга вынуждено сидеть и наблюдать жизнь, возникшую на его немытых руках. Хотя, конечно, когда-нибудь голод пересилит любопытство и Гуга с сожалением смоет нас всех со своих ладошек и отправится обедать. Мама уже три раза звала!

Фея улетает в Тибет

Фея-крёстная заглянула в гости как раз вовремя: розы не посажены, зерно рассыпано по полу, везде пылища, а Золушка сидит посреди этой разрухи и рыдает: её не взяли на бал, потому что в карете не было места, потому что у неё нет приличной одежды и потому, что некому за неё заступиться. А так бы принц, конечно, выбрал её, тут и говорить нечего. Но поскольку модных шмоток, кареты и защиты и опоры поблизости не наблюдается, приходится тратить свои юные годы на домашнее рабство. Фея с сомнением посмотрела на крестницу и уточнила:

— Ты уверена, что всё дело в этой куче дорогого барахла, которой у тебя нет?

— Конечно! Если бы жирная старшая сестрица подтянула свою задницу, то я бы как раз поместилась в карету. А если бы жадная средняя дала мне своё прошлогоднее платье, то всё вообще было бы отлично. Но они, конечно, сами надеются заполучить принца в свои сети — даже старшая, ага — так что конкуренция им не нужна.